Как подружиться с врагом, чтобы он был счастлив с вами общаться. В которой подробно объясняется, как подружиться с врагом Забыть происшествие, как тяжкий сон

«Опять скрипит потертое седло…» – мурлыкал себе под нос Сергий Роксолан, направляя коня по виа Попилиа, уходящей к северо-востоку. Дороги Рима… Прямые, гладкие, мощенные камнем, с почтовыми станциями через каждые восемь-десять миль, где и харчевня найдется, и гостиница. Что ни говори, а такие пути сообщения заслуживали хвалебных песней! Римские виа не петляли суетливо – их прокладывали по прямой, срезая холмы, засыпая овраги, пробивая тоннели в скалах, перекидывая мосты через реки.

Покинув Рим, Сергий и его команда тронулись по виа Фламиниа и не съезжали с нее до самого Ариминума. Там, под аркой Августа, их ждала развилка – они свернули на виа Эмилиа. А после Патавиума продолжили путь по виа Попилиа – раскрашенная статуя бородатого Приапа с факелом в одной руке и с рогом изобилия в другой указала им направление громадным фаллосом.

Рядом с Сергием скакал невозмутимый Искандер сын Тиндара, он подставлял лицо ветру и улыбался. За спиной цокали копыта коней Гефестая и Эдуардуса Чанбы, друзей и побратимов, вечно ругающихся и подкалывающих друг друга, но попробовал бы кто наехать на «Эдикуса»! Тут же появлялся Гефестай – с твердым намерением облегчить обидчику переход в мир иной, быстрый и с гарантией.

Роскошную форму преторианцев пришлось оставить дома, как и рабов. Впрочем, четверка всё равно щеголяла в одинаковой одежке: на каждом были скифские шаровары, просторные длинные рубахи с разрезами по бокам, подпоясанные гетскими ремнями с серебряными накладками, изображавшими зверюг и пичуг, луну и звезды. На ногах – мягкая обувка, похожая на мокасины, на плечах – плащи с бахромой, а на головах – войлочные колпаки. Так одевались даки, причем колпаки носили лишь даки-пиллеаты, тамошняя знать. Римляне звали эти колпаки фригийскими и считали их символами свободы – любой вольноотпущенник получал колпак-пиллеус из рук бывшего хозяина в знак освобождения от рабства.

– Скоро мансион должен быть, – ответил Лобанов, – там и заночуем.

– А недурно устроились латины, – проговорил Искандер, – есть на что посмотреть со вкусом. Цивилизация!

Они как раз въезжали на пригорок, и с высоты открылся живописный вид – на сжатые поля, четко очерченные межами и низенькими оградками, сложенными из камней, на сады и оливковые рощи. Вся земля была возделана и ухожена, а маленькие островки леса или произрастали на отрогах гор, или были посвящены богам. Тогда над верхушками священных рощ поднимались белые храмы. Пустынных пространств не наблюдалось вообще: куда ни посмотришь – всюду колоннады вилл, красные черепичные крыши, дороги, виноградники.

– Сергей, – сказал Тиндарид, не поворачивая головы, – кто-то за нами упорно следует. Я уже восемь перекрестков насчитал – сворачивают строго за нами.

Роксолан, беспечно любуясь пейзажами, спросил:

– И много их?

– Пятеро конных и, наверное, столько же лошадей в поводу.

– Догоняют?

– В том-то и дело, что нет. Строго выдерживают дистанцию – так, чтобы и нас из виду не потерять, и слишком близко не оказаться.

– Может, и так, – легко согласился Искандер.

– На станции видно будет, – решил Сергий.

Мансион, дорожная станция, обнаружился на полдороге к Аквилее. В глаза сразу бросалась государственная гостиница – крепкое двухэтажное сооружение из беленого камня под черепичной крышей, с крытыми галереями. Гостиница была поставлена буквой «Г», длинная, приземистая конюшня превращала ее в «П», а высокий забор с мощными воротами замыкал в квадрат.

Подъездная дорога тоже была мощеная и доводила до ворот. Створки стояли распахнутыми, открывая взгляду чистый двор-плац. У входа тянулись длинные скамьи, параллельно им шла коновязь, похожая на спортивное бревно, и поилка, сложенная из камня. Под навесом на очаге грели вино с водой, еще дальше дымила большая хлебная печь.

– Искандер, – сказал Сергий, – устрой коней, – и протянул эллину эвакцион, выданный Марцием Турбоном. Эвакцион – подорожная грамота – давал право менять лошадей на станциях по всем дорогам империи.

Тиндарид кивнул, слез с седла и принял поводья.

– Прощай, коняка! – похлопал Эдик по шее своего скакуна.

– Седло хоть сними! – прикрикнул Гефестай.

– А он его хочет коню на память оставить, – ухмыльнулся Искандер, – чтобы помнил, кого вез!

– Смейтесь, смейтесь… – с горькой улыбкой великомученика сказал Эдик. – Истинно говорю вам, наступит пора – и прозреете! И восплачете, и раскаетесь за обиды великие, что чинили мне, и возмолите о прощении, но отрину вас, изрекая: «Да поидете вы на фиг!»

– Да?! – мгновенно воспламенился Чанба. – А мои чувства атеиста кто уважать будет?!

– Это несопоставимые понятия.

– А чего это ты за христиан заступаешься? Крещеный, что ли?

– И не крестился, и не собираюсь. Но и буффонаду устраивать на манер евангельских текстов тоже некрасиво.

– Ох, какой же ты зануда!

Махнув рукой на «воспитуемого» и «воспитателя», Сергий прошел в харчевню, к статионарию – управителю дорожной станции. Это был крупный мужчина в тунике, смахивающей на женскую ночнушку, с серым пухом на голове. Нос сапожком, вялый подбородок, толстые губы, будто осами накусанные, слезящиеся глаза – внешность у статионария была не из приятных.

– Сальве, – бросил Сергий. – Со мною еще трое. Комната найдется? Я имею в виду, хорошая!

Управитель пожевал губами, словно пробуя их на вкус, и слегка поклонился.

– Пожалуйте! – указал он на двор. – По лестнице на галерею, третья дверь!

Лобанов кивнул и вышел.

– Седла тащите наверх! – скомандовал он.

Сергий взвалил на плечо еще теплое седло – и поднялся по лестнице на галерею. За третьей дверью он увидел койки в ряд, пустые полки вдоль стены и окно, закрытое ставнями. Сгрузив седло на кровать, Роксолан подошел к окну и раскрыл ставенки. За мансионом журчала речка, ее обступали ивы, как будто сошедшиеся на водопой, а дальше синели и лиловели Альпы.

– Есть когда будем? – поинтересовался Гефестай, вваливаясь в «номер».

– Пошли уж, – проворчал Сергий и спустился вниз. Ободренный кушан потопал следом.

И тут во двор въехали «преследователи» – крепкие ребятишки с нахальными глазами и уверенными движениями. Впереди покачивался в седле молодой парень с лицом холеным и капризным. Видать, был он человеком зябким, поскольку носил и верхнюю тунику «непристойного» алого цвета, и «внутреннюю» белую – краешек ее бесстыдно выглядывал над коленом. Ноги «вьюнош» обвязал ткаными шерстяными обмотками, а плечи кутал в плащ-лацерну, окрашенную в пурпур. Такая лацерна стоила десять тысяч сестерциев, она издали колола взгляд, неслышно, но зримо афишируя богатство и знатность всадника. Сергий усмехнулся – встречая молодого римлянина по одежке, он приметил под вызывающей оболочкой изнеженного и избалованного сынка, сытенького и белотелого.

Сынка сопровождали четыре ликтора, кое-как удерживавшие на плечах свои фасции – тонкие пучки вязовых прутьев, перевязанные красными ремнями. К сим представительским вязанкам были приткнуты топорики.

– Кого это принесло? – полюбопытствовал Гефестай.

– Знаешь, – улыбнулся Роксолан, – мне без разницы.

Он немного лукавил – проезжая пятерка его заинтересовала. К одному из ликторов, сопровождавших капризного парня, Лобанов присмотрелся внимательней. Знакомое лицо… Как у того гладиатора в Большом Цирке. Или это он и есть? Похоже, что так! Патриции частенько нанимали гладиаторов для темных дел или для охраны. Как звали того димахера? Луций Эльвий «Змей» – так, вроде, было написано на флажке-программке. Этот тип опасен. От него исходит ощущение силы, а взгляд – твердый и спокойный, почти равнодушный. Казалось, ничто не волнует этого человека – страхи не холодят кровь, радости не горячат. Воистину, Змей.

Парень в пурпурной лацине неуклюже спрыгнул с коня и вразвалочку направился к статионарию. Тот уже выкатился во двор, не зная, как кланяться – низко или еще ниже, с прогибом спины?

– Почтенный, – обратился к нему вьюнош, манерно закидывая полу плаща на плечо, – организуй-ка мне комнату на ночь!

Управитель замялся.

– Могу предложить общую комнату на десятерых, – пролепетал он и указал обеими руками на Сергия: – Вот они забрали помещение для почетных гостей!

Парень в лацине изогнул бровь и повернулся к Роксолану. Лобанов облокотился о перила веранды. Эдик и Гефестай прислонились к столбам навеса, с интересом следя за переговорами.

– Я легат и послан в Дакию, – надменно выговорил добрый молодец в пурпуре, – но не тороплю тебя. Освободишь комнату к вечеру.

– Как тебя зовут, легат? – осведомился Сергий. Легат удивился, но ответил, гордо задирая подбородок:

– Обойдешься, Гай, – спокойно сказал Лобанов. Тот сперва не понял, а когда до него дошло, пожал плечами в полнейшем недоумении.

– Я – Гай Антоний, – снисходительно повторил он, – сын сенатора Элия Антония Этерналиса!

– А мне наплевать, кто ты, – по-прежнему спокойно проговорил Роксолан. – Я приехал первым – и снял комнату. Не хочешь ночевать в общей, ступай на конюшню.

– Что-о?! – вылупился Гай.

– Что слышал, – лениво проговорил Сергий и направился в харчевню. – Пошли, Гефестай, подкрепимся.

На пороге харчевни Лобанова догнал Луций Эльвий и сказал просительно:

– Не обижайся на сопляка! Гай молод и глуп, мнит себя большим человеком и настоящим мужчиной, но в теле этого льва проживает трусливый суслик. Вот отец его – тот да, тот величина известная! – Он добавил доверительно: – Сенатор послал меня в Дакию, уладить кой-какие семейные дела, и навязал на мою голову Гая. Да еще дал любимому сыночку полномочия легата. Нашел кому.

– Да я не обижаюсь, – улыбнулся Сергий.

Из-за спины Луция вышел Эдик и поинтересовался:

– А это, случайно, не ты в Большом Цирке бился? Димахером?

– Запомнили? – весело ухмыльнулся гладиатор. – Я вас тоже узнал!

– Тогда и ты на нас не держи обид, – сказал Лобанов, – особенно на Эдикуса. Он у нас язва известная.

– Да чего там! – отмахнулся ликтор. – Я уже привык. Как попал в ауктораты, так всё – считай, на самое дно угодил. И чего я только не наслушался, Юпитер Всеблагой.

– Мы тоже из гладиаторов вышли, – сказал Чанба великодушно, будто его самого просили не держать обид, – понимаем, что почем.

– Плавали – знаем! – подтвердил Гефестай.

– Да?! – радостно удивился Луций. – Надо же!

– Хозяин! – взревел сын Ярная. – Мяса! Хлеба! Вина!

– Сейчас! – засуетился управитель. – Мигом!

– Присоединяйся, Луций! – сделал широкий жест Эдик. Примерившись на глазок, Чанба обнаружил, что гладиатор-аукторат одного с ним роста, – и мигом проникся к Луцию симпатией.

Преторианцы расселись за длинным столом, с ними сел и Змей. У другой стены расположились ликторы во главе с Гаем Антонием. Легат имел надутый вид.

Роксолан, сложив гигантский бутерброд из ломтя хлеба и пласта ветчины, откусил изрядно и проговорил с набитым ртом:

– А Гай, он что, в самом деле легат?

– Да какое там! – пренебрежительно отмахнулся Луций. – Папаша постарался, оформил сыночку «вольное посольство». Короче говоря, Гай будет пить-гулять и за молоденькими дакийками волочиться, а я буду бегать по делам! А что делать? Сенатор – мой патрон, как он скажет, так и будет. Куда я без него? Если не приду к папаше Гая с утра, не поклонюсь – останусь без завтрака! А потом весь день на ногах – сенатора-то октофоры несут, а ты перед носилками бегай, толпу расталкивай. Бежишь и гадаешь: угодил ли патрону? Сунет ли он тебе медь или, там, бронзу? Даст ли похлебки с лепешкой?

– Да, – хмыкнул Сергий, – тебе не позавидуешь. Змей уныло покивал головой.

– А на арене что? – спросил Гефестай участливо. – Мало платят?

– Когда как. Бывает, что денарии перепадают, и даже ауреусы. В том году я дважды бился в Септе, так за каждое выступление по пятнадцати тысяч сестерциев слупил. А толку? За квартиру отдай, долги покрой, оружейнику заплати, ланисте сунь, чтобы хороший жребий выпал… И всё! Хорошо еще, если на баню квадрант заваляется, а то, бывало, неделю немытым ходишь.

– А за работенку ликтором тебе перепало от сенатора? – задал вопрос Эдик.

– Надеюсь, что перепадет, – вздохнул Луций. – Мне, знаешь, лишний сестерций – не помеха!

Роксолан заметил, что Искандер в беседе не участвует – ест молча, порой морща лоб и задумчиво глядя на гостя за их столом, словно вспоминает, где его видел.

А Луций ел да ел, быстро и жадно уплетая поданные яства. После чего отвалился от стола, сытый и довольный.

– Благодарю покорно, – сказал он, отдуваясь, и добавил для Сергия: – Если надо будет кого-нибудь прибить, обращайся ко мне. Зашибу с удовольствием!

– Спасибо! – засмеялся Лобанов. – Воспользуюсь. Луций тяжело встал из-за стола и откланялся. Проводив его глазами, Роксолан повернулся к Тиндариду.

– Тебе, я вижу, не по нраву наш новый знакомый? – спросил он.

– Да не то чтобы не по нраву… – протянул Искандер. – Понимаешь, у меня такое ощущение, что я его уже где-то встречал. Но где? О, совоокая Афина! Не помню. Ни в лицо, ни по голосу не узнаю, но есть что-то в нем памятное. Этот подсекающий взмах руки, характерный наклон плеча.

– У-у… – махнул рукой Эдик. – Ты лучше вспомни, со сколькими мы уже пересеклись! В той же школе хотя бы. Да и потом тоже.

– Да я понимаю…

– Ну ладно, – хлопнул себя по коленям Сергий. – Вы как хотите, а я лягу пораньше. Только учтите – подниму с рассветом!

Ночи в октябре длинные, темные. И прохладные.

Сергий поднялся с великой неохотой, но не отменять же собственный приказ? Быстро одевшись и обувшись, он вышел на галерею и спустился вниз. Прямо из поилки умылся – вода здорово взбодрила – и прошмурыгал в конюшню.

Эдикус с Искандером уже встали и бродили между стойлами, подкармливая лошадей.

– Всё в порядке? – спросил Сергий, обхватывая себя за плечи. – Холодно сегодня!

– Осень! – флегматично объяснил Тиндарид.

– У нас всё спокойно, – доложил Эдик. – Бродил вроде кто-то по двору. Да и Орк с ним!

– Это точно… – протянул Сергий и зевнул – широко, с хрустом потягиваясь. – Ух-х! Седлайте зверюг!

В ворота конюшни боком продвинулся Гефестай, таща два седла зараз.

– Я и твое прихватил, – сказал он Сергию.

– Премного благодарны. Как там этот… юный друг сенаторов?

– Гай? Дрыхнет! Храпит так, что с потолка сыплется!

– Ну и пусть дрыхнет.

В это время донесся шум от мансиона. Сергий прислушался. Говорили два голоса, один, страдальческий, принадлежал Гаю, другой, лязгающий, – Луцию Эльвию.

– По-твоему, это рано? Скоро солнце встанет! Рано.

– Я спать хочу!

– Нечего спать! Так ты всё на свете проспишь.

– Что-то ты разговорился не по чину! Кто из нас легат?

– Вот именно!

– Так чего ж ты ноешь, легат? Это ты должен нас пинками поднимать и в строй ставить! А он валяется! Живо мойся!

Чанба захихикал, мотая головой.

– Как он его! – с удовольствием сказал Гефестай. – Приятно послушать!

– По коням! – дал отмашку Сергий.

Искандер подтянулся и запрыгнул в седло. У Эдика так просто не получилось – роста не хватало. Подпрыгнув, он отжался на высоких луках сарматского седла, занес ногу. И сорвался.

Лобанов, делая вид, что не замечает Эдиковых стараний-страданий, обратился к Гефестаю:

– Как думаешь, щиты брать?

– Да на что они нам? – отозвался кушан. – Мешать только будут. Чай, не на войну едем!

– Тоже верно, – согласно кивнул Роксолан и покосился на Чанбу.

Тот, красный и злой, забрался на перегородку стойла и оттуда перелез в седло.

– Поехали!

Свежие застоявшиеся лошади, радуясь свободе и быстрому бегу, понесли преторианцев дальше по дороге на Аквилею. Легат в сопровождении ликторов («Как под конвоем!» – пошутил Эдик) следовал позади.

На пятый день добрались до Эмоны, что в Нижней Паннонии. На постоялых дворах по всему городу не было мест, и друзья устроились в доме для паломников при эмонском Исеуме, храме Исиды. А с утра двинулись дальше – на Мурсу, Сискию, Сирмий.

За Сирмием дорога стала еще шире – почти двадцать локтей поперек. Плотно уложенные плиты покато выгибались, чтобы дождевой воде было куда стекать, по кромке шел каменный бордюр-отбойник, дабы колеса телег не соскальзывали с проезжей части. Обочины были засеяны полынью – усталый путник мог сорвать ее листья и вложить в сандалии, чтобы от долгой ходьбы не болели ноги, а рядом с проезжей частью тянулись редкой цепью высокие каменные тумбы, помогая всадникам залезать в седло, – при отсутствии стремян такие приступочки были нелишними.

– А почему тут, как в Англии, левостороннее движение? – болтал Эдик.

– Это в Англии будет так, как в Риме, – усмехнулся Искандер.

– Когда мимо проезжают два всадника, – со знанием дела объяснил Гефестай, – надо, чтобы они разъехались тем боком, где у них меч или копье. Техника безопасности, понял?

– Это для военных, – дополнил сын Тиндара, – а тут же и телег полно. Вот они и ездят так, чтобы встречные повозки не попадали под кнуты возниц. Кнуты-то в левых руках держат.

– Спасибо, – с чувством сказал Чанба. – Вы развеяли тьму моего невежества.

– А что по этому поводу говаривал дед Могамчери? – ухмыльнулся Сергий.

– Говорил: «Учись, внучек! Кто учится, тот живет. Кто заканчивает с учебой, у того впереди одно дожитие…» Кстати, а вам не кажется, что за нами еще кое-кто должен ехать?

– Не сказал бы, что твое «кстати» было кстати, – хмыкнул Искандер и оглянулся. – Ты о ком, собственно?

– А ты что, забыл уже? Кто гонял того шпиона, что на крыше засел?

– А-а. Вот ты о чем. Лично я никого не видел.

Гефестай помотал головой.

– Никто и близко не показывался, – сказал он. – Я б сразу заметил.

– Интересно, чего тому Карлсону на крыше тогда понадобилось? – подкинул внук Могамчери тему для разговора.

– Может, то обычный вор был? – выдвинул версию Гефестай.

– Это вряд ли, – покачал головой Сергий.

– Если и вор, то необычный, – вставил Эдик.

– Этот «Карлсон» не зря тогда на крыше обретался, – медленно проговорил Искандер. – Он всё слышал – и куда мы, и зачем мы.

– Ты его вовремя спугнул, – проворчал Сергий, – и ему неизвестно, к кому мы.

– А ты говорил, – Эдуардус живо обернулся к Тиндариду, – что знаешь этого… ну, к которому нас префект послал!

– Ты имеешь в виду Орка?

– Да я серьезно! Как его. Забыл. Тиберий.

– Тиберий Клавдий Максимус, – торжественно произнес Искандер.

– Почти как императора!

– Императору до него далеко, – проговорил Искандер. – Тиберий – истинный римский легионер. Начал службу в Седьмом Клавдиевом, а потом его перевели во Вторую Паннонийскую алу – для укрепления рядов. В то время Траян готовился к войне с даками. В Первую Дакийскую кампанию Тиберия отобрали в особые части как «дупликария эксплоратора» – это что-то вроде горного спецназа. Ведь боевые действия собирались вести в Карпатских горах! Тиберий дважды получал награды из рук императоров – Домициана и Траяна, а во Вторую Дакийскую войну именно его отряд догнал царя Децебала, который пытался скрыться. Тот в степь бежал, а Тиберий его настиг где-то между Прутом и Днестром… пардон, – между Пиретом и Тирасом. Так что. Тот еще волк!

– Да-а… – протянул Эдик. – Интересный дядечка. А нам-то он зачем? Или ты думаешь, он знает, где золото зарыто?

– Не болтай ерунды, – прогудел Гефестай. – Тиберий – римский легионер! Откуда ему знать, куда Децебал золото заныкал?

– Тиберий дослужился до декуриона, – поправил кушана Сергий, – а что ему известно, уточним в Дробете, его ала там стоит.

– Должен же он хоть о чем-то быть в курсе! – поделился Искандер своими надеждами. – Между прочим, Скория, я имею в виду того жреца, посланца Сирма, прикончили именно в Дробете. Мало ли. Может, Тиберий что-то слышал, кого-то видел. В общем, встретимся, поговорим, и всё станет ясно как летнее утро!

– И все равно, – вернулся Чанба к заданной теме, – непонятно, что тому «Карлсону» надо было?

– Вот пристал… – заворчал Гефестай. – Тебя что, Искандер занудством заразил?

– Ну а все-таки? – не унимался Эдуардус.

– Можно подумать, ты не понял, – проговорил Лобанов. – Акул манит запах крови, стервятников – запах падали, а носители разума идут на запах золота. Так что зря Турбон надеялся удержать новость в секрете. Три телеги золота – это вам не хухры-мухры. Да я почти уверен – о сокровищах уже пол-Дакии знает!

Внезапно Искандер, ехавший впереди, поднял руку, предупреждая товарищей, и разговор смолк.

– Что там? – спросил Сергий.

– Не знаю… – проговорил сын Тиндара. – Вроде кричал кто-то.

Роксолан прислушался.

– Вот, опять! – воскликнул эллин. Сощурившись, Лобанов осмотрелся. Дорога на Сингидун проходила через густой лес. Деревья по сторонам виа были срублены на расстояние броска копья, и видно было далеко, но возвышенность впереди скрывала участок дороги.

– Вперед! – скомандовал кентурион-гастат.

Преторианцы погнали коней рысью. Въехав на покатую возвышенность, Сергий увидел картину задержания «нелегальных иммигрантов» – отряд вооруженных всадников, числом до контуберния, окружал толпу варваров. То, что это именно варвары, сомнений не вызывало – все мужчины, бородатые и косматые, щеголяли в штанах и куртках, а визжащие женщины были одеты в длинные сарафаны и вязаные кофты. У римлян совершенно иные моды. Но и сами всадники не принадлежали ни к легионерам, ни к бенификариям, патрулировавшим дороги. Нападающие выглядели как типичные германцы – в меховых куртках и штанах, с бородами, на головах – обжимающие рыжие космы рогатые шлемы.

– Опять эти, – воскликнул Эдик, – «гвардейцы кардинала»!

– Батавы, – подтвердил Искандер, деловито развязывая ремешки на обоих мечах.

– Да они их просто грабят! – пригляделся Чанба.

– Рысью! – гаркнул Сергий. – Всыпем фрицам!

И все четверо, со свистом и гиканьем, понеслись с горки.

Батавы, деловито отбиравшие у «иммигрантов» ценные вещи, заметили прибавление новых действующих лиц, но нисколько не встревожились, обрадовались даже – драку германцы любили не меньше разбоя.

Роксолан придержал коня и перемолвился с Гефестаем парой слов. Рыжий батав, выделявшийся обилием золотых цацок на панцире, поднял руку и выехал вперед. Роскошный экземпляр! Сверкающий шлем-шишак с торчащими рогами венчал батава, придавая грозный оттенок взгляду маленьких синеньких глазок из-под насупленных белесых бровей. Порядком засаленная борода была заплетена в косички. Монументальное тулово хранил кожаный доспех, обшитый бронзовыми пластинами, на плечах лежал плащ, подбитый лисьим мехом, а в руке, как скипетр, германец держал боевую секиру-оскорд. Конь был под стать всаднику – толстоногий фризский жеребец. Он тяжело переступал огромными, в две ладони копытами, потряхивая лохматой головой на короткой массивной шее. За гривой почти не видно было ремней узды и нагрудника.

– Мы первые! – рявкнул батав. – Ищите себе другую добычу!

– А ну отпустил! – прикрикнул Эдик.

– Да вы кто такие? – грозно вылупился германец. Сергий остановился шагах в десяти от него и отрекомендовался:

– Особой когорты претории гастат-кентурион Сергий Корнелий Роксолан!

Батав оглядел одеяние преторианцев, выпучил глазенки и захохотал. Его гогот подхватили остальные.

– Этими сказками ты девок дури, понял? – сказал батав.

«Гастарбайтеры», пользуясь случаем, чесанули в лес – и исчезли за деревьями.

– Парни! – рявкнул батавский главарь. – Тут подвалила кой-какая мелочь пузатая, но с мечами! Попользуемся? Двое на одного!

– Эй, рыжий! – послышался громкий насмешливый голос. – Ты плохо умеешь считать!

Батав и Роксолан обернулись одновременно. С левого фланга подъезжал Луций Эльвий. Остальные ликторы, оставив в покое связки фасций, недвусмысленно помахивали топориками.

– Если хочешь крови, то давай, – мягко проговорил Луций, – нас ровно столько же, сколько и вас. А легат будет следить, чтобы мы надрали все ваши волосатые задницы. Один на один!

– Убирайтесь! – выехал вперед Гай. – Я легат, и я приказываю вам.

– Няньке своей будешь приказывать! – крикнул германец.

Батавы загоготали, потихоньку готовясь к бою, но атаковать не спешили – стычка вступила в фазу взаимных оскорблений и словесных дуэлей, когда противники копят злость. Вожак небрежно перехватил секиру и произнес со снисхождением:

– Я – Зигмирт сын Ательстана, призван самим императором и всегда бил проходимцев, хоть тех, – он показал на лес, куда умотали «иммигранты», – хоть этих! – закончил он, переводя заскорузлый палец на преторианцев.

– Подними секиру, Зигмирт, – серьезно попросил Сергий. – Повыше!

Батав очень удивился, но поднял. В то же мгновенье свистнула стрела и расщепила топорище. Зигмирт дернул рогатым шишаком.

Гефестай приветственно помахал ему. Он держал в руке мощный степной лук, склеенный из роговых пластин. Тетивой этой убийственной дуге служила «косичка» из оленьих жилок, а выпущенная стрела била с огромной силой – попадая в грудь, она сносила человека с ног.

– Прошу учесть, – сухо проговорил Сергий, – что я не повторяю дважды. Вам было приказано уматывать – ну так уматывайте! Биться нам недосуг, да и кому потом убирать с дороги ваши вонючие трупы? Короче. Разворачивайтесь и следуйте куда ехали, иначе перестреляем, как цыплят!

В эту самую минуту из рощи за дорогой вылетела стая ворон. Пронзительно каркая, черные птицы пронеслись через виа. Зигмирт побледнел, снял с шеи амулет из высушенных лап волка и ворона и приложил ко лбу. Суеверные германцы почитали ворона священной птицей, посланцем богов. Боги о чем-то предупреждали.

– Клянусь Манном, – проворчал Зигмирт, понукая коня, – я тебя еще найду, Сергий, кем бы ты ни был!

Он пришпорил огромного коняку, и тот потрюхал мимо преторианцев и ликторов. Гефестай с Луцием вежливо посторонились, уступая дорогу, и даже Эдик придержал язык, дабы не осложнять политическую обстановку. Батавы, подозрительно зыркая, потрусили следом за предводителем. Когда последний из них, незаметно для Зигмирта погрозив кулаком, скрылся за возвышенностью, Чанба выразился:

– Заметили? Сразу как-то посвежело!

Гефестай хмыкнул и проговорил, пряча лук в кожаный горит:

– Жалко, что не дали мне стрельнуть. Троих я бы завалил. Или пятерых.

– Ты был адекватен, – похвалил его Искандер.

– Что стоим? – улыбнулся Сергий. – Вперед, и с песней!

Преторианцы пришпорили коней, и скоро дорога увела их дальше к северу, ближе к границам Дакии. Ликторы, «конвоировавшие» Гая Антония Скавра, поспешали следом.

Виминаций, город и порт, где стояли триремы Данувийской флотилии, они миновали без остановок. За Виминацием, у Ледераты, на тот берег вел понтонный мост, но преторианцам туда было не надо. Сергий поскакал на восток, сначала по дороге Тиберия, потом вышел на виа Траяна. О, это была особенная дорога! В этих местах могучее течение Данувия пробивало себе путь между Карпатами и Балканами, вода пенилась и грохотала, зажатая скалистыми утесами. Берега как такового не существовало – отвесные гладкие стены возносились из бурлящих вод на сотни локтей вверх. Называлось это место Клиссурой, или Железными Воротами. Дакам и в голову не приходило оборонять здешние берега – Данувий сам справлялся с охраной подступов. А легионеры Траяна ухитрились-таки проложить удобную дорогу по вертикальной стене! Прорубили в скалах террасу шириной шага в два, прямо над рекою, а с краю обрыва выдолбили отверстия. Забили в них дубовые бревна, сколотив что-то вроде балкона в десятки миль длиной. Настелили крепкие доски – и получилась вполне приличная виа Траяна. Едешь по ней, справа – каменная стена со следами кирок, сверху нависает каменный свод, а слева, за крепкими перилами, гремит и беснуется Данувий, вздымая и скручивая водяные валы, швыряясь ошметками пены. Мелкая водяная пыль висит в воздухе постоянно, играя на солнце радугами.

– Здорово тут! – провопил Эдик, перекрикивая гул несущейся реки.

– Ага! – заорал Гефестай. – Тихо так! Водичка плещется!

Солнце убралось за скалы, и в каньоне тут же сгустился сумрак. Повеяло зябкой сыростью, как из погреба. Сергий направил коня поближе к перилам – тот зафыркал испуганно, замотал головой. Зато хоть небо открылось над головой – и отвесная гранитная стена, уходящая по вертикали вверх.

А десятью милями ниже по течению показался громадный мост – Понс Траянис. Мост был как поводок, на котором Рим держал полудикую-полуприрученную Дакию. Вон она, за серо-зеленым разливом Данувия, стелет желто-бурое разнотравье степной полосы, а по горизонту встает пильчатая линия гор. Что там? Как там? Какие опасности, какие губительные тайны ждут их в императорской провинции, но припрятаны до поры?

– Подъезжаем, – обронил Сергий и послал коня легкой трусцой.

Вспомните детство, себя маленьким. Помните? Вы идете так твердо и уверенно, быстро, даже стремительно, вперед, но почему-то постоянно падаете. Мамины теплые руки мягко подхватывают вас и ставят на ноги. И опять весь мир перед вами: необъятный, высокий, неведомый.

Нет, не можете вспомнить себя таким? Тогда просто посмотрите на детей двух-трех лет: вот они встречаются, внимательно смотрят друг на друга, замирая на секунду, как бы «сканируя» новое лицо, потом, словно внутренне договорившись между собой, сообща принимаются за какое-нибудь важное дело — то ли машинку прокатить, то ли лопаткой в песке ковырнуть.

Но в любой момент один карапуз может здорово треснуть этой же лопаткой другого по голове или обсыпать песком своего нового товарища.

И вот уже крик, скандал, слезы, даже мамочки могут поругаться друг с другом из-за этого происшествия (представляете, кто-то подходит сейчас к вам и обсыпает вас горстями песка — ужасная грубость). Но что же дети? Через десять-пятнадцать минут они уже снова захвачены каким-то общим делом, а обиды — как и не бывало.

Эти только начавшие ходить глупыши так быстро решают возникшие крупные (по взрослым меркам) проблемы. Почему же мы, взрослые, достигшие успеха в жизни, умудренные опытом, почему мы порой мгновенно вспыхиваем и очень медленно и с трудом затухаем? И так долго лежит в памяти обида.

У многих из нас есть те, кого мы можем назвать врагами. Это могут быть сослуживцы, соседи, одноклассники, бывшие друзья, даже родственники. И, возможно, жизненные пути с ними уже и не пересекаются, все осталось в прошлом, в другом городе, в другой стране, но все равно есть враг и обида. Пусть это была мелкая ссора, которая осталась занозой, пусть крупный скандал с судом и оглаской — это осталось и осложняет нам жизнь, хотя мы этого не признаём, тяготит память, сжимает сердце каждый раз, когда мы возвращаемся к этому человеку.

И если спросить: «Хотел бы ты избавиться от этого гнетущего чувства обиды?» многие ответили бы: «Да».

Способов продолжать «радоваться жизни» после ссоры множество.

Забыть происшествие, как тяжкий сон.

Затаить обиду и иногда возвращаться к ней, открывать заветный сундучок, перелистывать желтые страницы язвительных слов, гневных взглядов, сплетен и жалоб в жилетку.

Можно даже иногда звонить обидчику (глубокой ночью, например) и злобно молчать в трубку или посылать очередные ругательства. Или отправлять ему письма, чтоб и ему тоже было плохо, не только нам. В общем, каждый из нас использует тот или иной метод «зализывания ран» и отмщения. Но облегчают ли нам сердце эти средства?

Что скажете? Да, нам становится легче. Но, почему же тогда воспоминание снова «цепляет», задевает за живое, наверное, что-то осталось, не покинуло нас?

Как уже было сказано, есть много способов отодвинуть, заглушить, убежать от боли, но они не вылечивают ее. Есть только два пути к тому, чтобы рана от обиды затянулась навсегда.

1. Простить человека. Не его подлость, не его обман или предательство, а самого человека. Посмотрите на него: ведь он тоже несет этот тяжкий груз, даже если внешне этого не видно, но вы-то знаете.

Простить трудно. Это опять больно. Не каждому это по плечу. Пусть так, но надо хотя бы попытаться. И если все равно не получилось, есть еще один последний верный способ:

2. Попросить прощения. Нет, это не унизит вас. Это большой поступок, достойный сильных.

И, если вы скажете своему врагу: «Прости!», возможно, станете свидетелем настоящего чуда: ваша давняя вражда ослабнет на глазах, рассыплется и превратится в прах, на ее месте раскроется ароматный цветок — это ваш враг прощает вас. И когда вы увидите на его щеках румянец стыда, а на глазах — слезы раскаяния, вот тогда и вы сможете легко простить его. Вы почувствуете, что сердце избавилось от своего многолетнего груза и теперь способно радоваться по-настоящему, без кавычек.

И даже если вы не увидите его слез и не услышите слов прощения, все равно вы уже посеяли в душе своего врага зерна раскаяния, которые, прорастая, разрушат фундамент его обиды на вас. Зная о том, что вы сбросили груз вражды, ему не будет смысла нести свой.

Похоже на сказку из детской книжки? Это потому, что мы перестали быть детьми. Мы выросли, добились успеха, мы стали сильными, умными. Но, сила ли это? Умнее ли мы тех, кто легко и просто избавляет свое сердце от тяжких камней обиды, чтобы снова радостно шагать навстречу огромному миру? Детская душа чиста и легка. Когда-то у каждого из нас была такая.

WikiHow работает по принципу вики, а это значит, что многие наши статьи написаны несколькими авторами. При создании этой статьи над ее редактированием и улучшением работали, в том числе анонимно, 56 человек(а).

У каждого из нас в детстве был заклятый враг или хулиган, который портил нам жизнь. Кто-то в конце концов подружился с ним, а кто-то скажет, что хулиганы никогда не меняются. Вот несколько советов, которые помогут вам из врага сделать своего друга.

Шаги

Определите, почему человек стал вашим врагом. Вы поступили плохо с ним или с его близким другом? Приготовьтесь извиниться, даже если вы не считаете, что это была полностью ваша вина.

Подойдите к человеку и скажите ему, что хотите решить проблему, возникшую между вами двумя. Извинитесь и предложите начать все сначала. Объясните человеку, почему вы не хотите ненависти между вами. Если можете, попробуйте обсудить конфликты, которые были у вас в прошлом.

• Хотя бы попытайтесь стать друзьями. Чем больше вы ссоритесь и причиняете зло этому человеку, тем сильнее усугубляете ситуацию! Не обманывайте друга, говоря, что это он поступал плохо. Выясните, что у вас общего.

1. Дайте ему/ей свой номер телефона или электронный адрес. Скажите, что если человеку что-нибудь понадобиться, или он захочет поговорить, то всегда может обратиться к вам. Поступив таким образом, вы покажете, что больше не хотите ссор. Не давайте своего номера телефона, если вам кажется, что этот человек может использовать его в плохих целях. Также, если этот человек предлагает вам свой номер телефона, вы ни в коме случае не должны злоупотреблять им, иначе окончательно лишитесь доверия этого человека.

   Дайте человеку понять, что вы говорите искренно. Проблему не решить одним лишь разговором, – поступки красноречивее слов. Улыбайтесь человеку при встрече, останавливайтесь, чтобы поприветствовать его. Говорите человеку приятные вещи, которые он хочет слышать, но помните, что он тоже должен уважать вас.

   • Если вы не чувствуете, что разговор с вашим врагом так уж необходим, или вы хотите быть с этим человеком в дружелюбных отношениях, но не именно дружить, тогда начните просто с того, что улыбайтесь ему при встрече и ведите себя дружелюбно, когда сталкиваетесь с ним, например, в коридоре. Так вы покажете человеку, что больше не хотите копить на него злобу, – будем надеяться, что враг последует вашему примеру.

2. Предложите провести время вместе. Пригласите вашего врага к себе домой поиграть в видеоигры или бильярд, сходить в торговый центр или посмотреть кино. Предложите что угодно, лишь бы показать человеку, что вы для него не угроза. Привыкайте к дружбе постепенно – помните о том, что это новая дружба, и поэтому вам не следует обращаться с бывшим врагом как с лучшим другом.

3. Доверяйте интуиции, если она говорит вам быть осторожнее. Прощупайте почву, прежде чем подходить ближе. Однако проявлять осторожность не означает вести себя холодно. Вместо того чтобы рассказывать о своих темнейших секретах, расскажите о чем-то таком, что не причинит вам вреда, если об этом узнают посторонние. Посмотрите, расскажет ли человек то, что вы ему поведали, окружающим. Если да, то поддерживайте дружелюбную дистанцию до тех пор, пока не убедитесь, что этому человеку можно доверять.

   • Не будьте настойчивыми. Если человек не хочет говорить с вами, оставьте разговор на другой раз. Действуйте медленно и увидите, расположен ли он к разговору.
   • Не говорите ничего плохого за спиной у вашего врага, если он злит вас. Это поставит вас в неудобное положение.
   • Если человек начинает злиться, оставьте его в покое.
   • Будьте готовы помочь своему врагу. Звучит немного странно, но если вашего врага начинают обижать, докажите свои дружеские намерения и станьте на его защиту!
   • Если вам некомфортно идти куда-то вдвоем с вашим врагом, скажите ему, что вы будете вместе с друзьями.
   • Не будьте слишком настойчивыми, не навязывайте врагу свою компанию слишком часто. Старайтесь не говорить ничего глупого, иначе он решит, что вы не очень умные.
   • Докажите врагу, что вы достойны его. Часто враги вас просто не уважают. Посредством своих достижений (академических, спортивных и т. д.) докажите им, что вы достойны их.
   • Найдите способы облегчить свой гнев в адрес этого человека; проявите творческий подход, когда будете пытаться сблизиться с ним.
   • Если враг ненавидит вас, и вы не знаете за что и не испытываете ненависти в ответ, покажите ему, что у него нет причин ненавидеть вас.
   • Поговорите с врагом о том, что ему нравится. Как знать, быть может, у вас с ним есть что-то общее, что станет началом вашей дружбы.

   Предупреждения

   • Если кто-то завидует вам, будьте осторожны, – ваша дружелюбная улыбка в его сторону может лишь разозлить этого человека. Если он почувствует, что вы беззащитны и ничего не сможете ему сделать, он попробует навредить вам. Так что хорошенько все обдумаете, прежде чем пытаться подружиться с ним.
   • Если агрессия вашего врага проявляется в вербальных оскорблениях, он может просто не любить вас. Не втягивайтесь в перепалки с этим человеком, не говорите про него ничего плохого другим людям.
   • Если вы обидели человека (например, словесными оскорблениями), убедитесь, что прекратили это поведение, прежде чем пытаться подружиться. Если он/она будет видеть, как вы продолжаете вести себя подобным образом, или даже делаете это на глазах у окружающих, вряд ли человек поверит в искренность ваших намерений.
   • Не давайте своего номера, если опасаетесь, что человек может использовать его против вас.
   • Не пытайтесь сблизиться слишком быстро.
   • Если вы чувствуете, что человек представляет угрозу для вас или кого-то еще, обратитесь за помощью немедленно к кому угодно – к родителям, школьному психологу, учителю, директору школы, полицейскому и т. д. Это может звучать странно, но ваша безопасность – прежде всего.
   • Если человек кажется вам опасным (может повести себя жестоко или иметь оружие), лучше просто уйти и не приближаться к нему. Расскажите кому-нибудь о сложившейся ситуации.
   • Не каждого врага можно превратить в друга. Некоторые люди оказываются тяжелым случаем. Возможно, вам придется оставить их в покое так, как они того хотят.

Вспомните детство, себя маленьким. Помните? Вы идете так твердо и уверенно, быстро, даже стремительно, вперед, …но почему-то постоянно падаете. Мамины теплые руки мягко подхватывают вас и ставят на ноги. И опять весь мир перед вами: необъятный, высокий, неведомый.

Нет, не можете вспомнить себя таким? Тогда просто посмотрите на детей двух-трех лет: вот они встречаются, внимательно смотрят друг на друга, замирая на секунду, как бы «сканируя» новое лицо, потом, словно внутренне договорившись между собой, сообща принимаются за какое-нибудь важное дело – то ли машинку прокатить, то ли лопаткой в песке ковырнуть.

Но в любой момент один карапуз может здорово треснуть этой же лопаткой другого по голове или обсыпать песком своего нового товарища.

И вот уже крик, скандал, слезы, даже мамочки могут поругаться друг с другом из-за этого происшествия (представляете, кто-то подходит сейчас к вам и обсыпает вас горстями песка – ужасная грубость). Но что же дети? Через десять-пятнадцать минут они уже снова захвачены каким-то общим делом, а обиды – как и не бывало.

Эти только начавшие ходить глупыши так быстро решают возникшие крупные (по взрослым меркам) проблемы. Почему же мы, взрослые, достигшие успеха в жизни, умудренные опытом, почему мы порой мгновенно вспыхиваем и очень медленно и с трудом затухаем? И так долго лежит в памяти обида…

У многих из нас есть те, кого мы можем назвать врагами. Это могут быть сослуживцы, соседи, одноклассники, бывшие друзья, даже родственники. И, возможно, жизненные пути с ними уже и не пересекаются, все осталось в прошлом, в другом городе, в другой стране, но все равно есть враг и обида. Пусть это была мелкая ссора, которая осталась занозой, пусть крупный скандал с судом и оглаской – это осталось и осложняет нам жизнь, хотя мы этого не признаём, тяготит память, сжимает сердце каждый раз, когда мы возвращаемся к этому человеку.

И если спросить: «Хотел бы ты избавиться от этого гнетущего чувства обиды?» многие ответили бы: «Да».

Способов продолжать «радоваться жизни» после ссоры множество.

Забыть происшествие, как тяжкий сон.

Затаить обиду и иногда возвращаться к ней, открывать заветный сундучок, перелистывать желтые страницы язвительных слов, гневных взглядов, сплетен и жалоб в жилетку.

Можно даже иногда звонить обидчику (глубокой ночью, например) и злобно молчать в трубку или посылать очередные ругательства. Или отправлять ему письма, чтоб и ему тоже было плохо, не только нам. В общем, каждый из нас использует тот или иной метод «зализывания ран» и отмщения. Но… облегчают ли нам сердце эти средства?

Что скажете? Да, нам становится легче. Но, почему же тогда воспоминание снова «цепляет», задевает за живое, наверное, что-то осталось, не покинуло нас?

Как уже было сказано, есть много способов отодвинуть, заглушить, убежать от боли, но они не вылечивают ее. Есть только два пути к тому, чтобы рана от обиды затянулась навсегда.

1. Простить человека. Не его подлость, не его обман или предательство, а самого человека. Посмотрите на него: ведь он тоже несет этот тяжкий груз, даже если внешне этого не видно, но вы-то знаете.

Простить трудно. Это опять больно. Не каждому это по плечу. Пусть так, но надо хотя бы попытаться. И если все равно не получилось, есть еще один последний верный способ:

2. Попросить прощения. Нет, это не унизит вас. Это большой поступок, достойный сильных.

И, если вы скажете своему врагу: «Прости!», возможно, станете свидетелем настоящего чуда: ваша давняя вражда ослабнет на глазах, рассыплется и превратится в прах, на ее месте раскроется ароматный цветок - это ваш враг прощает вас. И когда вы увидите на его щеках румянец стыда, а на глазах - слезы раскаяния, вот тогда и вы сможете легко простить его. Вы почувствуете, что сердце избавилось от своего многолетнего груза и теперь способно радоваться по-настоящему, без кавычек.

И даже если вы не увидите его слез и не услышите слов прощения, все равно вы уже посеяли в душе своего врага зерна раскаяния, которые, прорастая, разрушат фундамент его обиды на вас. Зная о том, что вы сбросили груз вражды, ему не будет смысла нести свой.

Похоже на сказку из детской книжки? Это потому, что мы перестали быть детьми. Мы выросли, добились успеха, мы стали сильными, умными. Но, сила ли это? Умнее ли мы тех, кто легко и просто избавляет свое сердце от тяжких камней обиды, чтобы снова радостно шагать навстречу огромному миру? Детская душа чиста и легка. Когда-то у каждого из нас была такая.

Практически каждый смог осознать, что друг становиться врагом, враг другом, но как подружиться с врагом , сохранив при этом всех свои друзей, а также как подружиться с самим собой знают немногие. Главный враг, с которым нужно подружиться и стать лучшим другом – это с самим собой.

В статье психологи расскажут, почему все именно так происходит и как подружиться с врагом и с самим собой. Ведь жить в мире, где вокруг одни враги, очень трудно и не спокойно, почему бы с ними всеми не подружиться.

Подружитесь сначала с собой

Чтобы , нужно подружиться с самим собой, если вы не научитесь любить, ценить и дружить с самим собой, то и с вами никто не захочет и не сможет дружить. Для того чтобы подружиться с самим собой , нужно перебороть в себе все комплексы и страх, найти силы и начать строить свои платны и цели на жизнь. Но не забывайте эти цели реализовывать и становиться лучше. Так же спрашивайте самого себя, чего вы хотите добиться в жизни, просто дружите и общайтесь со своим подсознанием. Вы научитесь дружить и извлекать пользу от собственных советов самому себе, ведь все ответы на вопросы скрыты далеко внутри нас.

Найдите общие интересы

Неважно кто ваш враг , вы сами, или окружающий вас человек, чтобы с ним подружиться , нужно найти общие интересы и быть чуточку похожим хоть в чем-то на врага. Поверьте, враг, которого вы так считаете, может стать лучшим другом, если вы поменяете к нему свое мнение, понимание и сделаете первый шаг. Не факт что вам ответят взаимностью, но попробовать можно, так как по статистике после этого 80% всех врагов, становились хорошими и надежными друзьями. Не зря же дружба строиться после драки или какого-то общего дела. Например, когда человек выбирает одну профессию такую же, как и враг, появляются общие интересы, если у обоих есть интерес учиться. Но для этого нужно понимать, чем мы руководствуемся на самом деле при выборе профессии , так как это большая проблема с выбором профессии.

Если не получается подружиться с врагом

Когда вы сделали первый шаг, начали по другому относиться к врагу , сами проявляете интерес с ним подружиться , но он вам отказывает во взаимности, тогда нужен другой способ. Если подружиться не выходит, то просто забудьте о данном человеке. Не воспринимайте его как врага, просто забудьте о нем вообще. Отвлекитесь на более важные дела, чем о мыслях и даже ненависти. Ведь ничего полезного этого не даст, а в дальнейшем этот человек, быть может, и сам проявит желание подружиться с вами . Главное не проявляйте агрессию и не показывайте, что у вас вообще есть враги.

Представьте мысленно врага вашим другом

Враг ассоциируется только с негативными эмоциями, что разрушает вашу нервную систему, приводит к разнообразным болезням, заражает мозг негативом, из-за чего он перестает думать. Освободитесь от такого мышления. Просто отпустите мысли о плохом, данном человеке. Ели это невозможно, то просто начните думать и представлять мысленно, что это не враг , а ваш лучший друг . Быть может мысли реализуются в действительности, может, нет, но вы спасете сами себя, от негативных мыслей, которые приводят к плохим последствиям.

В мире нет врагов

На самом деле в нашем мире нет врагов , просто из-за нашего эгоизма, мы не можем прийти к общему мнению, постоянно спорим, ругаемся и убиваем друг друга из-за правды, которая у каждого разная. Научитесь воспринимать мир только прекрасным, так как оно есть, врагов нет , это только наше воображение и негативные мысли делают с нами такое. Не обращайте на плохое внимания, думайте и воспринимайте только хорошее, так как его в нашем мире больше. Каждый сам вправе решать, нужны ему враги или друзья. Уничтожайте свой страх и узнайте, если интересно, как справиться со страхом перед начальством , перестаньте спорить, так как это основная причина превращения друга и любого человека во врага , посмотрите сначала на ситуацию с точки зрения окружающего, а потом со своей точки, вы увидите в любом случае разногласия, не обостряйте их.