Жизнь женщин в палестине. Моя палестина, или замуж на ближний восток

Уехав за тысячи километров от родины, они оказались заложницами несговорчивости политиков и равнодушия чиновников. В Палестинской автономии, которая переживает не самые спокойные времена, на осадном положении находятся тысячи женщин - наших соотечественниц.

Салон красоты в Газе - неформальный клуб "русских жен" - тех, кто когда-то выходил замуж за палестинских студентов, будущих врачей, инженеров, юристов. Приходя сюда, женщины снимают плотный платок-хиджаб. Они могут надеть брюки и блузки, они громоздят на головах немыслимые "бабетты", позволяют себе маску или изысканную косметику. Но все это перед выходом на улицу прячется, смывается, вновь убирается под платок.

Но главная проблема этих женщин - не закрытые запястья, не платки и даже не ХАМАС с "Исламским джихадом". Каждая из них знает, что раз уехав домой, в Россию, навестить много лет не виденных родителей, они уже не вернутся назад к мужьям и детям. "Ужасно. Это даже не остров. Я себя иногда чувствую, как в тюрьме. Особенно во время, когда здесь была война, было такое ощущение, что это тюрьма", - признается Оксана Дагуди.

Три тысячи "русских жен" в Палестине не нужны ни местным, ни израильским властям. Им не дают вида на жительство, не ставят въездных виз. На их беды не обращает внимания и собственное российское посольство. Юлия Шандугли, психолог, после многих лет разлуки поехала в родной Петербург показать родившихся в Газе внуков дедушке и бабушке. Дорога назад обернулась кошмаром: "Ужасно, просто ужасно. Я была готова даже лезть через туннель. Мой муж договорился насчет туннеля. Просили 4 тысячи долларов. Дело в том, что это очень опасно. Туннели палестинцы роют сами. Это 8 метров песка над тобой, он в любой момент может обвалиться. 200 метров ползком". Она буквально штурмовала границу Египта и Газы с ребенком на руках. В то время как другой её ребенок лежал в Газе в больнице.

Юрист Национального законодательного совета Палестины Хедер Ктиа продал квартиру, бросил работу и собирается к жене Елене в Калининград. Она поехала туда год назад навестить родителей и не может вернуться: "Он готов приехать, но не может выехать. Я не могу приехать, потому что у меня нет гражданства. Дети гражданство имеют, а я нет, хотя прожила там 8 лет".

Исам Барзат – член клуба покинутых мужчин, вполне обеспеченный инженер. Его жена не видела родных 8 лет. Наконец рискнула уехать в отпуск с детьми и вот уже 9 месяцев не может вернуться назад. "Это уже, в конце концов, не семья. Каждый живет у себя. Но я живу надеждой. Надежда умирает последней. Мы рано или поздно соберемся", - говорит он. Эти люди создали здесь уголок далекой родины. Они отмечают русские праздники, читают детям русские книги и все еще надеются на достойное будущее.

Из этих мест до нас обычно доходит лишь трагичная телекартинка с терактами, лагерями беженцев и внушительной стеной. Простая человеческая жизнь в объектив попадает редко. Мы решили это исправить и рассказать про мирные будни Палестинской автономии.

Сегодня даже для отдыхающих на израильских курортах на Средиземном, Мертвом и Красном морях, посещающих святыни и достопримечательности Иерусалима , находящаяся совсем рядом Палестинская автономия остаётся настоящей terra incognita. А ведь при других обстоятельствах Палестина могла бы стать прекрасным туристическим местом: хорошее географическое положение, богатое культурное наследие, национальный колорит и тёплые воды Средиземного моря сделали бы своё дело. Сегодня же на пляжах Сектора Газа если и можно встретить иностранца, то это будет сотрудник гуманитарной миссии или журналист. Да и береговая линия с лазурным морем и светлым желтоватым песком выглядит на первый взгляд не слишком привлекательно: на пляже не то, чтобы чисто, берег частично заставлен хлипкими лодочками рыбаков, в воде молодые люди без стеснения купают лошадей. Все это вызывает ощущение брезгливости, но в этой картине действительно много аутентичности, которую, пожалуй, не найдёшь больше нигде. Женщины на берегу при полном шариатском дресс-коде, читающие Коран, торговцы, жареной кукурузой (главным местным фастфудом), готовящие продукт на глазах у клиента, небольшие компании, курящие кальян на ковриках, суетящиеся дети - если говорить о нормальной мирной жизни в Палестинской автономии, то для иллюстрации оной лучше взять фотографии с пляжей Сектора Газа.

Фото: Mohammed Salem, Reuters

Фото: Mohammed Salem, Reuters

Но нормальная жизнь прекращается сразу же, стоит только выйти ночью в море на хлипком судёнышке местных рыбаков. Каждый такой выход за заработком и пропитанием - экстремальное приключение, которое может показаться невероятно увлекательным туристу, но для палестинцев это лишь часть трагичной обыденности. Дело в том, что с территории Сектора Газа запрещено выходить в море на расстояние от берега, превышающее полдюжины километров. За этим зорко следят с кораблей израильской береговой охраны. Но, находясь на борту небольшого судёнышка, то расстояние, на которое ты вышел в море, сложно отследить, как и доказать военным, что шестикилометровую зону ты не пересёк. Предупредительные обстрелы рыбацких кораблей из пулемётов израильских ВМС в акватории Сектора Газа превращаются едва ли не в обязательную часть ночной рыбной ловли - предупреждение настолько внятное, что на борту появляется несколько пробоин, к счастью, убитых и раненных, как правило, не бывает. На такие "мелочи" рыбаки уже даже не сильно обращают внимание - куда важнее удерживать рыбу на поверхности при помощи лучей прожектора, пока с другого судна её не вытащат сетями. Останется время на фаджр (предрассветную молитву), после которой стоит поспешить на берег. Причалить раньше конкурентов - это значит получить лучшую цену у закупающих улов оптовых торговцев. Деньги выходят смешные, но дают свести рыбакам концы с концами, учитывая, что кормить свои семьи они будут тем, что осталось от улова после отправки лучшей рыбы на рынок.

Фото: Ibraheem Abu Mustafa, Reuters

Фото: Ashraf Amra, APA

А семьи в Палестине немаленькие. Так, у потомственного рыбака (его предки ловили рыбу в Средиземном море ещё в начале века) Абу Нейими полдюжины сыновей, что с их жёнами и детьми выливается в тридцать человек, обживающих крохотные комнаты то ли дома, то ли хижины. Дети перенимают отцовский опыт, внуки совмещают обучение в школе с обучением премудростям рыболовства. Детские будни в Палестине мало чем отличаются от будней сверстников в любой точке земного шара: маленькие шалости, твёрдый гранит среднего образования, летние лагеря и желание поскорее стать взрослыми. Последние две вещи как-то по-особенному пересекаются. Девочки, проводящие летние каникулы в лагерях отдыха, организованных по программам ООН, не только развлекаются и учатся рукоделию, но и высказывают свои осторожные надежды по поводу будущего Газы и Западного берега реки Иордан (а, следовательно, и своего будущего) на дополнительных занятиях. Мальчиков же в Газе этому будущему учат. Их летние лагеря организованы не международными организациями, а местным полувоенизированным движением ХАМАС. Отдых и учёба в них совмещаются с тренировками по преодолению полосы препятствий из колючей проволоки, обращению с автоматом Калашникова (пусть и с деревянным макетом) и выкрикиванию политических лозунгов. В общем, летний лагерь движения ХАМАС своим наполнением напоминает старую добрую советскую «Зарницу», помноженную на палестинскую реальность.

Фото: Mohammed Salem, Reuters

Фото: Mohammed Salem, Reuters

Детство в границах Палестинской автономии вообще заканчивается рано. В консервативном мусульманском мире людей сложно удивить браками с невестами, которым до совершеннолетия ещё взрослеть и взрослеть, но здесь свадьбы и между совсем подростками являются вполне обыденным делом. Это не какая-то причуда родителей (разумеется, своих будущих жён и мужей палестинские подростки сами не выбирают) или дань традициям, а просто суровая жизненная необходимость, когда неопределённость будущего перекрывается необходимостью банально кормить столь рано повзрослевшего человека. Но свадебная церемония, даже если она проходит в городских районах, в которые самотёком превратились лагеря для беженцев, выделяется своей особенной новой торжественностью - это важный обряд инициации, сформированный не прошлым, но современностью. И брачующиеся подростки, практически дети, относятся к свадьбе и следующей за ней взрослой жизни со всей серьёзностью - детство закончилось.

Фото: Ammar Awad, Reuters

Фото: Ammar Awad, Reuters

Взрослая жизнь встречает, в общем-то, безрадостными заботами. С работой в Палестинской автономии скверно. Кто-то постигает дело отцов, кто-то, кому больше повезло, отправляется на официальную работу на израильской территории (преимущественно жители Западного берега реки Иордан, друзьям ХАМАСа из Газы в израильских поселениях, мягко говоря, не доверяют). Остальные работают там же нелегально или промышляют контрабандой из Египта (под это дело роют внушительные тоннели под землёй - Газа находится в полной блокаде). Хотя и работа в израильских поседениях не сказать, чтобы подкупала чем-то, кроме приличного по палестинским меркам заработка. Путь на работу для тех, кому посчастливилось получить официальное разрешение, растягивается на часы, проведённые не только в дороге, но и в очередях на контрольно-пропускных пунктах на разделительной бетонной стене. Кому повезло меньше, те каждый день в буквальном смысле рискуют жизнями и свободой, пересекая внутреннюю (но охраняемую пуще внешней) границу в стиле мексиканских мигрантов в Соединённые Штаты: лестницы, лазы в заборах и колючей проволоке, пробежки в скрюченном состоянии - это просто дорога на работу на Западном берегу реки Иордан. «У меня нет другого выбора», - говорит один из рабочих-нелегалов по имени Тайсер Шериф Абу Хадер, 57 лет отроду, двадцать из которых он по шесть дней в неделю едва ли не ползком добирался до работы и с работы домой. - «Если я не буду работать в Израиле, то я попросту умру от голода». Детство в Палестине заканчивается рано, а на смену ему приходит взрослая жизнь с удивительно простыми и понятными истинами - сегодня, после изнурительной работы, просто необходимо быть счастливым с семьёй на пляже Газы, потому что завтра работы может не стать, что будет означать в буквальном смысле смерть от голода.

ЗАПИСКИ СУЛТАНШИ или ЗАМУЖЕМ ЗА ПАЛЕСТИНОЙ. - роман
Часть первая.

1. Судьба

Все началось с того, что я, к полной неожиданности всех своих друзей и родных, десять лет назад вышла замуж за палестинца. Вернее, если уж быть точной, то началось все еще на год раньше. Именно тогда моя лучшая подруга и тезка, Лена из Ташкента, с которой мы вместе учились в университете, нагадала мне роковые перемены.

Через два месяца в твоей жизни появится дальний человек, который изменит твою жизнь так, как ты того не ожидаешь,- с выражением вычитывала она мне из какой-то старинной Книги Судеб, то мечтательно поднимая брови, то заговорнищецки подмигивая. – Слышь, Ленка, - дальний!

Дальний или дельный? – переспросила третья наша соседка по комнате в общежитии, тихоня Наташа. – Может, это бизнесмен какой-нибудь имеется в виду?
- Если бы там был написан дельный, я б его так и прочитала! – Ленка выразительно уставилась на нее. – А тут именно "дальний". Какой-нибудь иногородний, наверное. Или вообще иностранец.
- Ну, это мне не грозит! – уверенно рассмеялась я. Никогда раньше я не представляла себе такой перспективы и даже не имела знакомых иностранцев.

Но видно и вправду там, наверху, все уже было предрешено: ровно через два месяца и три дня я таки встретила своего "дальнего человека".
Дело было в марте, когда сосульки блестят и тают на солнце, под ногами - слякоть, а в голове – весна, и никакие мысли об учебе туда не забредают. Я пришла на дискотеку и вот уже добрых четверть часа оглядывалась по залу, разыскивая в колышущемся море танцующих Ленку и других подруг. Неожиданно прямо над моим ухом раздался мужской голос, силящийся перекрыть громкую музыку:

Посмотришь, так все русские девушки мечтают выйти замуж за американца!
Я обернулась. Без сомнения, высокий симпатичный парень, стоявший слева, обращался именно ко мне.
- Откуда такие выводы? – так-же громко уточнила я.
- Я имею в виду песню, - белозубо улыбнулся он.
Легкий акцент да смугловатый цвет лица выдавали в собеседнике иностранца, но по-русски он говорил на удивление хорошо.

Песню? Я вслушалась. Звучал известный шлягер сезона; "американ бой, американ джой*, уеду с тобой, Москва, прощай!.." – подпевали все в зале хором, дружно прыгая и извиваясь в шальном студенческом плясе. "Все девушки мечтают..." Я улыбнулась.
- Да нет, не все, - ответила, спокойно выдерживая горящий взгляд карих глаз.
- Ну и отлично, - не растерялся мой иностранный собеседник, - тогда мне повезло.

Мы разговорились. Он оказался интересным собеседником, а модная прическа, белозубая улыбка и широкие плечи – все это наверняка не оставляло девушек равнодушными. Во всяком случае, мои одногруппницы, которые вскоре сами меня разыскали, многозначительно и даже несколько завистливо поглядывали на нас. Ленка-же во время медленного танца умудрилась пару раз меня ущипнуть, незаметно подмигивая – мол, одобряю - классный парень!

А вот сама я это знакомство серьезно не восприняла. В моем понятии иностранцы все были одинаковыми – то есть именно такими, как друг пятикурсницы Вали, красивый и свободный марроканец, живший с ней больше двух лет и хладнокровно укативший к себе в Марроко, бросив ее с ребенком на руках. К тому же в почитателях у меня никогда недостатка не было, и к мужскому вниманию я относилась весьма спокойно.

Как бы там ни было, мы с ним протанцевали, просмеялись и проболтали весь вечер; время пролетело незаметно. А потом я исчезла, не дав парню опомниться.

Ушла – и забыла. Но он не забыл. Зная только мое имя (назвать фамилию или адрес я, конечно, отказалась), этот настырный палестинец искал меня по университету почти три недели. Нашел, и – сама не пойму, как это случилось - мы с ним стали встречаться.

Честно говоря, до этого рокового знакомства о Палестине я имела самое смутное представление. Проще говоря – только то, что это какая-то страна, не то африканская, не то южноамериканская. Политика меня, как и многих моих ровестниц, практически не интересовала. И даже то, что мне потом уже в минуты откровения порассказывал новый друг, меня почему-то мало насторожило. Теперь я и сама удивляюсь, как могла так равнодушно относится к своему будущему. Но - с другой стороны - кто-же мог знать, что это она и есть – моя судьба?

Помню, как однажды еще в самом начале наших с ним отношений ко мне привязалась толстая и глупая, но ужасно любопытная однокурсница Лариска. Дело было воскресным утром на общежитской кухне. Мы обе, кутаясь в халаты и позевывая, варили каждая в своей кастрюле неизменную студенческую вермишель. В ожидании, пока она будет готова, я резала и поджаривала сосиски и открывала банку с кабачковой икрой. Лариска-же просто лежала локтями на широком кухонном подоконнике и пялилась на редких утренних прохожих.

Вдруг она обернулась и ни с того ни с сего брякнула:
- Слушай, а этот черненький... иностранец... Ну, длинный он такой, спортсмен... С которым мы тебя вчера в кино встретили, ну?.. – Ее прыщатое лицо исказилось - не то от мук словотворчества, не то – от любопытства.
- А что, собственно, тебя интересует? – напрямик спросила я.
- Нет, ничего, я просто... – она помялась. - Я имею в виду – он не афганец, случайно?
- Нет. Совершенно случайно не афганец. А что?
- Да нет, ничего. Считай, что тебе повезло. Эти афганцы – гады. Женятся на наших девках – разных дурах-блондинках, которые за иностранцами бегают, - а потом увозят их в Афганистан и обменивают там на трактор, представляешь? – Лариска скорчила брезгливую гримасу, отчего ее нос стал похож на клюв хищной птицы. – У них в стране разруха.
- Кто это сказал тебе такое – о тракторах? – подозрительно посмотрела я на нее.
- Знаю. Рассказывали. А этот твой... Он что – араб, что-ли?
- Угу.
- Не из Саудовской Аравии, случайно? Там, говорят, все богатые. Нефть! Одна девка рассказывала, будто бы даже унитазы у них там из золота... Врет, наверное: на такой толчок и садиться было-бы жалко! – И она захихикала, видимо, представляя себя сидящей на золотом унитазе.

Меня вдруг охватил дикий соблазн ответить, что да, мол, именно из Саудовской. И что у них там не только унитазы золотые, но и стекла в окнах из горного хрусталя. Но я сдержалась – а вдруг поверит? Представив себе все возможные последствия, я решила сказать правду (все равно ведь не отвяжется):
- Нет, он из Палестины.
- А родители у него богатые хоть?
- Хоть, хоть, - я неопределенно покачала головой.
- Нет, я серьезно!
- А серьезно... Были богатыми. Ты Иерусалим знаешь?
- Конечно.
- Так вот, там почти пол-города на их земле построено. У его родителей там были оливковые плантации.
- Оливки – это которые маслины? Я однажды попробовала – такая гадость!.. Ну, а потом они эти плантации продали, что-ли?
- Не-а. В 48-м году их евреи раскулачили. – Мне наконец удалось открыть банку, и я вытряхнула икру на тарелку.
- Как это – раскулачили?
- Как-как... Обыкновенно. Забрали – и все.
- Ничего не поняла, - Лариска потрусила головой. – Конфискация имущества или как? Что они там натворили?
- Да ничего они не натворили, - я улыбнулась, глядя на нее. – Просто пришли вооруженные евреи и очистили территорию.
- В смысле? Захватили?
- В смысле - было такое постановление ООН: "подвинуть" арабов в Палестине и освободившуюся территорию заселить евреями из Европы. Так появился Израиль.
- Странное какое-то постановление, – она с сомнением посмотрела на меня. - Правда, что-ли? С ума сойти...– Ну и где-же эти арабы теперь живут?
- А я откуда знаю? – пожала я плечами. - На оставшейся территории живут, кто где снял квартиру. Или, может быть, купили. Есть, вроде, какие-то лагеря беженцев. Там бесплатно построили землянки – или хижины? - для тех, кто без средств остался.
- И этот твой из лагеря, что-ли?
- Нет. Они, говорит, квартиру снимают.
- Пол-Иерусалима имели, а теперь снимают? – недоверчиво протянула она.
Я молча пожала плечами. Разговор начинал действовать мне на нервы.
- Классно! Но им хотя-бы деньгами все это компенсировали?
- Говорю-же тебе – нет. У них там вообще до сих пор оккупация.

Лариска молчала, обалдело уставившись на меня. Я ее окончательно добила. На толстом лице теперь соседствовали недоумение и разочарование. Потешаясь про себя произведенным эффектом, я слила свою вермишель над раковиной и стала собирать со стола вещи.
- Вот такие вот дела, Лариса, - подвела итог разговора, уже направляясь к выходу.
- Слушай, Ленка, - ты издеваешься надо мной, что-ли? – подозрительно спросила она.
- Ну привет! Ты спрашиваешь, я – отвечаю.
Однокурсница недоуменно передернула плечом:
- Тогда я не понимаю – а зачем он тебе сдался? Мало у тебя ухажеров, что-ли? Вон их сколько вьется...
- Не обращай внимания, - посоветовала я ей, - пускай себе вьются.- И вышла.

Осторожно передвигаясь с полными руками по коридору, я злилась: "Дура эта Лариска. И я не лучше. Тоже мне – нашла с кем откровенничать!"
Но в одном Лариска действительно была права: я слишком непрактично на все смотрела. Впрочем, в этом возрасте немногие бывают более "приземленными". И эти разговоры об истории Палестины меня тогда почему-то не пугали. Просто слушала, как очередную сказку из "Тысячи и одной ночи". 1948 год - да моей мамы тогда еще на свете не было!

В общем, мы с моим палестинским арабом так и продолжали встречаться. И скоро стало ясно, что это – судьба.

А от судьбы, как известно, не убежишь.

Волею судьбы украинские девушки часто связывают свою жизнь с гражданами стран, где обстановка, мягко говоря, далека от стабильной и процветающей. Им приходится менять свои привычки, отрываться от родственников, а иногда переходить в другую веру. Но как выяснила «Сегодня», нынче мало кто из них стремится вернуться на родину - нынешняя экономическая нестабильность в Украине страшит больше, чем обстрелы жилых домов в их городах или возможные теракты.

Ежедневно подвергаясь опасности, украинки продолжают растить детей на чужой земле, не забывая прививать им и украинскую культуру.

В новогодние праздники весь мир следил за очередной израильской операцией в секторе Газа, жертвой которой впервые за всю историю палестинских интифад стала гражданка Украины - 36-летняя Альбина Стахурская. Вместе с ней погиб и ее полуторагодовалый сын Юсуф. Бывшая жительница Одессы более десяти лет была замужем за палестинцем Авни Аль-Жаром, с которым уехала в Газу в начале 1990-х. Они благополучно пережили предыдущие операции израильской армии и надеялись, что все обойдется и на этот раз. Но танк ЦАХАЛа выбрал их дом в качестве цели... На сегодня в секторе Газа остаются около 100 украинок, которые замужем за палестинцами.

Возвращаться в Украину наши девочки, которые остаются в Палестинской автономии (ПА), не собираются, хотя и понимают, нет гарантий, что не возобновятся ракетные обстрелы - перемирие между группировкой ХАМАС, контролирующей сектор, и Израилем весьма шаткое.

Я очень стремилась выехать в январе, но сейчас все утихло, нас никто не трогает и мы остаемся, - рассказала «Сегодня» бывшая харьковчанка Наташа, которая растит в секторе Газа троих детей. - А сейчас в Украине вообще экономический крах. Мы смотрим новости - с украинской экономикой творится кошмар какой-то. Все у нас говорят, что Украины уже нет. Так что ехать некуда. Здесь, по крайней мере, цены поднялись не намного. Овощи и фрукты по цене вообще не сравнить с ценами в Украине - тут очень дешево. А стоимость одежды осталась на том же уровне. Наши девочки, которые эвакуировались, уже либо вернулись, либо в Израиле ждут разрешения на въезд в Газу. Максимум - хотелось бы навестить родных, а потом опять в Палестину. В Харькове и жить-то негде. А здесь мы построили двухэтажный дом, у каждого ребенка своя комната, есть две гостевые и два туалета. Только не отделаны еще - израильтяне запретили ввоз стройматериалов.

Главная проблема, по мнению Наташи, - взаимодействие с израильскими властями: «Очень тяжело получить индентификационный код, без которого тебя, конечно, могут выпустить из Палестины, не выпуская твоих детей, а вот вернуться может и не получится. Мы уже 10 раз собирали документы на этот код, попросили наше консульство помочь, но пока никак».

На вопрос, почему десять лет назад Наташа решила выйти замуж за палестинца Сатхи, она ответила просто: «Судьба».

Я понимаю, что многие так говорят, а потом пелена с глаз, а ты уже в мире с другими законами. Но мне повезло, я на жизнь не жалуюсь - мой муж не пьет, не дерется. Мы познакомились с ним по телефону (он ошибся номером), когда он учился в харьковском мединституте. Он обеспечивает меня и моих детей всем необходимым, хотя при желании я могу пойти работать. Но это его обязанность, а мне он говорит: «Тебе что, детворы мало? Съезди к подругам, сходит на пляж к морю». Многие наши девочки сходят с ума от безработицы, закалка-то наша - украинская. Поэтому все же, в отличие от мусульманок, находят работу. Кому повезло, устроился по специальности медсестрами и докторами, а остальные открыли свое дело - салоны красоты, ателье, точки на базарах. Здесь для открытия своего дела не надо никаких разрешений, не надо платить налоги и отчисления в пенсионный фонд. Ты снимаешь место, платишь аренду и тебя никто не трогает. О рэкете речи быть не может - все на месте решает полиция. Только крикни, они тут же уволокут обидчика. Куда, не знаю, но все боятся полиции. У нас даже драк на улице не бывает.

ГАРЕМ? Украинки и россиянки обычно не допускают, чтобы в семье было многоженство.

Тут уже зависит, кто как себя поставит. У арабов, которые взяли себе в жены наших девочек, одна супруга и все. Есть девочки, которые «обарабиваются», ну, становятся практически арабскими женщинами, и тогда у них даже мысли арабские появляются, и шутки тоже. А есть такие, которые чувствуют себя, как на родине. Я не ношу хиджаб (религиозный головной убор), никогда не одевала паранджу, хожу даже в брюках, но конечно, не в кротких юбках. Может я в такую семью попала, что на меня никто не давит. Я даже христианкой осталась. А свинину, запрещенную кораном, не могу приготовить, потому что ее просто здесь нет. Да уже и не хочется - отвыкла. А все остальное есть, причем, дешевле, чем дома. С утра продают, например, курицу, которую прямо тут же и ощипывают, по 15 грн на наши деньги, а уже вечером они стоят в два раза дешевле. Наших девочек все это очень устраивает и мы ходим на базар после обеда. За чем скучаю, так это за копчеными цыплятами - их тут нет. Рыбу же копченную привозят из Израиля. А вообще, если бы не обстреливали, Газа была бы хорошим курортным городом. Но сейчас здесь все разбомблено.

В бытовом плане Наташа жалуется лишь на жару, во время которой морской солью насыщается воздух так, что у нее начинается аллергия. А еще на зимний холод (ночью до +5С), ведь дома в Палестине не отапливаются. И с водой иногда бывают проблемы, потому что нет центрального трубопровода и вся вода - привозная.

В КИЕВЕ НАЗЫВАЮТ «ЧУРКОЙ»

Мохаммад и Юлия. Хотят уехать от нас, чтобы не слышать слово "чурка"

Собирается покинуть Украину еще одна арабо-украинская семья - киевлянка Юлия и житель Палестины Мохаммад, которые уже три года живут вместе. Юлия еще до встречи с суженным стала интересоваться арабской культурой и приняла ислам.

«Как закончу аспирантуру, мы уедем, если удастся получить разрешение на въезд в Палестину для Юли и нашего ребенка, - говорит Мохаммад. - Тут хоть и безопасно в плане бомбардировок, но в последнее время я чувствую себя не в своей тарелке, хотя раньше собирался принять гражданство Украины. Я пытался устроиться по специальности, но меня здесь считают чужим. Наладил небольшой бизнес, так у меня его наглым образом отобрали. Опасаюсь скинхедов, да и народ в Украине в последнее время недружелюбный стал. У нас более приветливы к иностранцам, и, думаю, никто моей Юле не скажет - вон, хохлушка пошла. А здесь слышу «чурка» почти ежедневно».

Юля тоже считает, что ее мужу легче будет реализоваться дома. Тянет украинку на Святую землю и из экологических соображений: «Я по специальности - эколог, и знаю, какую воду мы пьем и каким воздухом дышим. Плюс Чернобыль». Юля уверена, на чужбине в их семье не появится еще одна жена: «Мы это обсудили до брака. Я считаю, что у моего мужа жена должны быть одна. Может потому, что я не росла на Востоке».

УКРАИНКА В КУРДИСТАНЕ: «СКУЧАЮ ПО НАШЕЙ ЕДЕ»

Камиран. "Я очень люблю Оксану и никогда не жалел, что взял украинку"

Даже проживающие в Ираке украинки не спешат на родину. Они растят детей и надеются наладить торговые связи с Украиной. Но уже после кризиса.

В Ираке тяжелая обстановка. Каждое утро в Багдаде начинается со взрывов и вылазок против мирных жителей. Но моя семья живет в Независимой Федерации Курдистана, а это северный Ирак и здесь спокойно, - говорит 32-летняя бывшая жительница Запорожья Оксана, которая замужем за местным жителем Камираном Абдаллой. - У нас свой президент, свой премьер, своя армия, а в остальной Ирак мы стараемся не ездить. Но очень боимся, когда нужно ехать в наше посольство в Багдаде. Сейчас на территории Курдистана остается иностранный военный контингент. Здесь последний теракт произошел года три назад, а сейчас редко происходят единичные теракты, которые бывают по всему миру.

Оксана и Камиран четыре года прожили в Украине и уехали, когда закончили медуниверситет.

Муж очень хотел домой. А у меня была, конечно, неуверенность, но на сегодня Курдистан уже стал моей второй родиной и если бы мне предложили вернуться, я бы отказалась, не задумываясь, - говорит Оксана, ожидающая сейчас третьего ребенка. - И не в последнюю очередь из-за криминальной обстановки в Украине. Здесь я спокойно отпускаю ребенка в школу, вечером выхожу на улицу. Во-вторых, наши власти могут обеспечить нас работой и достойной зарплатой. Мой муж работает доктором в аптеке при госбольнице в отделении искусственной почки и еще занимается частным бизнесом. А кто ему даст такую хорошую работу в Украине? Тут я уже пользуюсь всеми правами гражданки Курдистана, только не могу выставлять свою кандидатуру на выборы в президенты (смеется, - Авт.). А так, легко устроиться на работу. Причем, женщины работают и в госструктурах, и в банках, и учителями, и врачами, и машины водят.

В Курдистане бесплатное электричество, поэтому везде установлены кондиционеры, на которых никто не экономит. Образование тоже бесплатное. Детей государство обеспечивает канцтоварами и новыми учебниками. Такого социализма удалось добиться благодаря богатым залежам нефти в регионе. Скучает наша соотечественница лишь по национальным украинским продуктам, которые, естественно, никто не завозит в эту мусульманскую страну. Веру она не меняла. «По приказу нашего президента все религии здесь равноправные, - говорит Оксана. - В нашем городе есть и церкви, и кресты, и статуи Девы Марии. Детей я крестила в Украине, а дальше пускай сами определяются с верой».

В БАГДАДЕ НЕТ ПОНЯТИЯ «ПОГУЛЯТЬ ПО ГОРОДУ»

Багдад. Украинкам, также как и местным, тяжелее всего жить в Ираке

На сегодня в Ираке находятся около 70 граждан Украины, большинство - мужчин, работающих здесь по контракту. По данным украинского посольства в Багдаде, в иракской столице живут две-три украинки, которые замужем за местными жителями, а в общем в Ираке наших женщин наберется максимум с десяток, большинство из которых проживают в благополучном Курдистане. «Есть девочки, которые работают кардиохирургом, детским врачом, в парикмахерских, а некоторые - в посольстве РФ, ведь там нужны люди, знающие русский язык», - рассказывает Оксана.

Те, кто живет в Багдаде, стараются быть поближе к нашему посольству, чтобы если что, было у кого попросить помощи и быстро эвакуироваться с детьми на родину, - рассказал «Сегодня» консул посольства Украины в Ираке Александр Зуб. - Но пока я не слышал от них желания, выехать в Украину. Хоть здесь и тяжело с едой, водой, но они попали в хорошие семьи, у них дети и любящие мужья. А может еще и боевой дух украинской женщины сказывается... За последний год у наших граждан особых проблем не было, но здесь каждый день гибнут люди и регион остается чрезвычайно опасным. Расслабиться невозможно. В феврале где-то в метрах 200 от посольства произошел взрыв. Он был настолько мощным, что повылетали стекла в нашем здании. Я был в отпуске и поэтому не пострадал. Мой кабинет также остался без стекла. Конечно, стараемся постоянно находиться на территории посольства, которая обнесена высоким забором. Но по работе приходится ездить по Багдаду, в аэропорт. Такого понятия, как погулять по городу, просто не существует. Единственная возможность подышать свежим воздухом, это подняться на крышу посольства - здесь в домах пологие крыши. Но и тут небезопасно - залетают шальные пули. Несколько штук попали в бак с водой, который установлен на крыше посольства.

Скорее всего, количество наших в Ираке будет увеличиваться, потому что местные чиновники заинтересованы в сотрудничестве с Украиной. «Я уже больше года занимаюсь подготовкой визита курдских министров и бизнесменов в Днепропетровск, где мы собираемся заключить несколько контрактов. Но когда это произойдет, не знаю. Все зависит от того, когда закончится у вас кризис», - рассказал нам муж Оксаны Камиран Абдалла.

НА ЧТО ЖАЛУЮТСЯ СЛАВЯНКИ

Но не всем так везет, как героиням нашего материала. Славянки не всегда чувствуют себя в своей тарелке в мусульманских краях.

«Хотела бы хотя бы на 8 марта сходить в ресторан, одеть короткое платье, выпить, натанцеваться... Здесь это все нереально, - рассказала журналистам россиянка Марина, которая живет в Газе с мужем и двумя дочками. - Мысли о том, чтобы уехать, приходят часто, но это утопия, жену без мужа тут никто не отпустит, даже если рвутся снаряды. А муж не покинет свою родину. А если даже разрешат уехать и забрать детей, то учиться в русской школе они не смогут, так как плохо знают русский».

В похожей ситуации девушка Яна. «Мама звонит и говорит: это не место для тебя и детей... Но я не хочу оставлять детей без мужа». Супруг Яны был тяжело ранен в Газе. Сейчас он в коме. Если он не выживет, то, как говорит Яна, ей могут предложить выйти замуж за его младшего брата, остаться на всю жизнь вдовой или уехать, оставив детей здесь. Такие обычаи.

Редакция «Сегодня» благодарит за помощь в подготовке материала посольство Украины в Ираке.

Автор: Ирина Ковальчук

"Русские" - называют здесь их всех. Джамиля - из Казахстана, Оля - с Украины, Марина - из Волгограда. Сейчас они жалеют, что на родине мало интересовались международными новостями и, не раздумывая, поехали в Палестину за своими мужьями - бывшими студентами российских ВУЗов.

Ольга, жительница Газы: "Такого я не ожидала увидеть. Я думала, ну как, говорят "война". А чтобы это увидеть - нет, никогда ни в России, ни на Украине такого представить невозможно".

Время обеда, за Олей заходит муж. Как почти все жители окраин Газы, он дежурит на границе с еврейским поселением. Оно настолько близко, что из окна легко различить марки машин, проезжающих по израильскому поселку. Джамиля просит не выходить на балкон - с израильской смотровой вышки телекамера может показаться гранатометом, и пограничники, отслеживающие снайперов, не будут долго раздумывать.

Из окна видны два высотных дома, построенных в секторе Газа на самой границе с еврейским поселением во времена перемирия между первой и второй антифадой. Тогда и евреи, и арабы надеялись, что все-таки смогут мирно существовать бок о бок. Прошло пять лет. Дома признаны нежилыми - слишком опасно.

Дома пониже считаются безопасными, но и здесь в каждой семье есть коллекция пуль, попавших в дом.

Джамиля, жительница Газы: "Наши дети маленькие - они слышат стрельбу и падают на пол. Они постоянно лежат на полу".

Мысли о том, чтобы уехать, приходят часто, признается Марина, но это утопия. Мужу покинуть территорию Палестины практически невозможно. Значит - уезжать одной с двумя маленькими дочками. А если дети постарше - значит, проблемы и с ними. Они не могут учиться в русской школе, так как плохо знают русский язык.

Таких семей в Газе около сотни. Они пытаются держаться вместе. Собираются вечерами, готовят русские блюда. Впрочем, даже 8 марта настоящего праздника не получится.

Марина, жительница Газы: "Хотела бы сходить в какой-нибудь ресторан, чтобы было можно одеть короткое платье, напиться, натанцеваться... Здесь это все нереально".

Но этим девушкам еще повезло. Яна попала в ортодоксальную семью. Даже для того, чтобы просто увидеться с ней, нам пришлось долго уговаривать главу семьи - отца ее мужа.

Яна, жительница Газы: "Конечно, мама звонит и говорит: это не место для тебя и твоих детей... Но у меня муж здесь, я не хочу оставлять детей без мужа".

Муж Яны был тяжело ранен во время столкновения в Газе. Сейчас он в больнице, в состоянии комы. Если он не выживет, то, как говорит нам шепотом Яна, ей могут предложить выйти замуж за его младшего брата, остаться на всю жизнь вдовой или уехать, оставив детей здесь. В ортодоксальных семьях такие обычаи.